Вся страна, напряженно целых три месяца следившая, не отрываясь от телеэкранов и газетных полос, за разворачивавшимся на ее глазах цирковым действом, в просторечии именуемым судебным процессом в отношении Михаила Олеговича Ефремова, замерла в настороженном ожидании.
Восьмое сентября. День, когда судьей Еленой Абрамовой должен быть вынесен окончательный вердикт по делу Ефремова. Тот самый вердикт, который многие и многие готовы принять только как обвинительный приговор. Совсем недаром сам Михаил Олегович, несмотря даже на зачастую пребывание в весьма неадекватном состоянии и даже и на сцене, тем не менее, публику, эту самую сцену, которой для него, похоже, стал зал судебных заседаний, тонко чувствующий, не преминул объявить себе “приговоренным к смертной казни”.
И дело здесь далеко не только в шокирующих одиннадцати годах лишения свободы, запрошенных для актера прокурором. Дело, скорее, в общем ощущении резко негативного настроения общества, в осознания провальности избранной в суде тактики защиты, в предчувствии неминуемого наказания.
Каявшийся под видеозапись, отказывавшийся затем от собственного признания вины, симулировавший инсульт, и, полное впечатление, окончательно заигравшийся в “ничего толком не помню, пришел сюда, чтобы мне открыли правду” актер, вряд ли может в нынешней ситуации всерьез полагаться на благосклонность Фемиды, на приязнь общества, на прощение потерпевшей стороны.
Невнятное, выдавленное неоспоримостью представленных стороной обвинения доказательств полупризнание. Сумбурные стихи. Невразумительные объяснения:
- Ваша честь, поскольку я помню крайне мало и помню, что в таком пьяном состоянии никогда не садился за руль. Шел я в суд за правдой. Я думал, кто-то скажет, где я на самом деле находился.
Вы будете смеяться, но этот кто-то, кто должен был сказать, где же, на самом деле, “находился” Ефремов, таки нашелся! И, оказалось, что этот “кто-то” – ни кто иной, как гениальный адвокат Пашаев, слабо владеющий государственной языком Российской Федерации, и его бессменный Санчо Панса – мадам Шаргородская.
Чего здесь только не было! И атмосферные помехи и радиоволны, искажающие управляемость автомобиля, и версии с присутствием за рулем не Ефремова, и, вообще, отсутствие Ефремова в собственной машине, и компромат на потерпевшую сторону.
Безучастно тыкавший пальчиком в экранчик своего телефона первую половину рассмотрения Ефремов, похоже, всерьез решившийся довериться странной адвокатской парочке, к двадцатым числам августа почувствовал что-то неладное. И даже предпринял попытку заменить адвоката:
- Найму адвокатов посильнее!
Такое громкое заявление сделал актер, отказывая своим доверенным лицам, переводя их в статус консультантов:
- Мои защитники меня убеждали, что у нас самый справедливый суд. А когда приходили люди с нашей стороны, больные и слабые, их обхихикивали.
Наверное, не зря “обхихикивали”? Быть может, главная проблема не в суде, не в болезненности или слабости людей со стороны Ефремова, а в той позиции, которую все эти месяцы пытались представить суду Пашаев и Шаргородская, ну и, естественно, их доверитель – сам Ефремов? Может, все дело в бессмысленности поиска “черной кошки в темной комнате”, когда этой самой “кошки” в комнате вовсе и нет? Как нет смысла пытаться выдумать отсутствие Ефремова за рулем собственного автомобиля, когда в действительности он там присутствовал!
Закономерный итог. Закономерное признание своей вины господином Ефремовым после трехмесячного отчаянного петляния зайцем по кустам юридической казуистики, в безнадежной попытке избегнуть неостановимо преследующей и настигающей его гончей правосудия.
Загнанный заяц. Вряд ли могущий вызвать те сопереживание и сочувствие, которые, несмотря на всю трагичность случившегося с Сергеем Захаровым, согласитесь, испытали к актеру многие после его покаянной речи на камеру. Те самые многие, которые также искренне сейчас жаждут “крови” лицедея, безжалостно обманувшего их самые искренние и светлые чувства. Растоптавшего веру в человека, в “гражданина поэта”, в моральный авторитет смело возложившего на себя право вещать от имени народа.
А что же “серый кардинал” судебного процесса? Что же господин Пашаев, чьими заботливыми усилиями и подведен сейчас Михаил Олегович к самым подмосткам, правда, уже не театральным, а, скорее, - эшафота?
Как это ни странно и ни нелепо выглядит, но господин Пашаев остается верен себе. Он ничуть не жалеет о выбранной им линии защиты индивидуального предпринимателя Ефремова. По мнению маститого юриста, признание своей вины Михаилом Олеговичем на начальной стадии процесса ничего бы не дало:
- Юридически ничего не меняется. Подсудимый имеет право тысячи раз менять показания, а последнее слово – это окончательно, и суд принимает последнее слово.
“Суд принимает последнее слово”! “Юридически ничего не меняется”!
А по-человечески? По-человечески тоже ничего не меняется?
Друзья, для вас ничего не изменилось после того, как на камеру раскаявшийся и просивший прощения, обещавший “не отмазываться” “гражданин поэт”, вдруг на глазах начал терять память и отказался от собственных признаний?
Точно ничего не изменилось?!
Гениальный адвокат Пашаев, гениально представлявший интересы своего подзащитного господина Ефремова, даже не стесняющийся и не особо скрывающий того, что в этом деле для него первостепенно, а что – не важно. Так же не важно, как и возможность и оправданность “тысячи раз менять показания”.
Только ведь есть еще и правда. Справедливость. То, как все и было на самом деле. То, что за все случившееся придется понести установленную законом ответственность.
Никак не унимающийся Пашаев искренне сетует на государственное обвинение, запросившее для актера по высшему пределу вилки наказаний. Слабо владеющий русским языком “адвокат” готов даже считать, что причина столь сурового наказания не в реальной виновности его подзащитного, а в его сатирических стишках:
- У меня с семьей Ефремова хорошие отношения.
Говорит господин Эльман журналистам, уверяя их, что актер не имеет к нему никаких претензий.
Что ж, возможно, что и так. Что у Ефремова и правда претензий к Пашаеву нет. Но тогда, уж простите, Михаил Олегович вряд ли вправе претендовать в глазах общества на статус жертвы некомпетентности и непрофессионализма собственного защитника, а вполне себе соучастник произошедшего.
И, да, интересный момент. Будучи убежден в отсутствии каких-либо претензий к нему со стороны подведенного его деятельным участием под одиннадцать лет лишения свободы господина Ефремова господин Пашаев не испытывает никаких претензий со стороны собственной совести? Того, что у нормальных людей принято называть угрызениями? Ни о чем не жалеет?
Нет?